песня виват академия

– Рощин, закрой дверь, мешаешь! – не

Вадик легко и непринужденно поступил в Академию (спасибо ученым мужам, что репетировали с ним). Так же органично вписался в коллектив 11-го взвода, таких же, как он, беззаботных весельчаков и великовозрастных проказников, которым даже учеба была не помехой в их непреодолимом желании что-нибудь сотворить, желательно позаковыристей. Но Вадику всегда было мало даже совместных шалостей, он не мог останавливаться на достигнутом, потому что его клокочущая энергия требовала нового выхода, и порою принимала самые причудливые формы. Вадика стала частенько посещать муза, причем в самых экзотических местах. Так, любимым местом встречи с этой ветреной дамой Вадика стал туалет. Однажды, засидевшись над отверстием в инфернальное пространство, в тиши и обществе кафельных стен, Рощин уж почти сложил свой очередной шедевр, когда услышал, что его одиночество нарушено. Соседняя кабинка кем-то занималась. Вадик очень ревниво относился к уединению, особенно творческому. Сочинять в моменты, когда под боком кто-то издает совершенно не творческие звуки, он не мог. А неизвестный сосед при этом, похоже, основательно устроился и бросать позицию не собирался. Вадик некоторое время пытался идентифицировать личность возмутителя спокойствия, и ему показалось, что это Виталик Середа. Тогда Рощин решил согнать засидевшегося одногруппника. Он потихоньку выбрался из своей кабинки, подошел к соседней и резко рванул дверь с криком: «Середа, вылазь, станция конечная!»

Природный темперамент Вадика и его склонность к неожиданным выходкам окончательно утвердили парня в необходимости «сходить в войска», чтобы накуражиться вдоволь.

– Да потому что цирк люблю с детства, – ухмыльнулся капитан в чапаевские усы, – ведь только доведенная до полного абсурда ситуация становится по-настоящему смешной!

– Почему же тогда вы служите? – робко поинтересовался Вадик. – Раз это все абсурд?

– В армии, Вадька, каждый день уникален, – говорил капитан, изрядно отяжелевший после застольных бдений, – ни в каком другом месте поводов поржать у тебя не будет, потому что только тут абсолютно идиотские вещи доведены до высшей степени абсурда, на чем и построена вся армейская система!

Вадик выбился из этого проторенно-династического пути благодаря влиянию мамы, простой домохозяйки, которая ею стала после перенесенной операции. До этого она была подающей большие надежды актрисой модного московского театра на Таганке. После длительных гастролей по Союзу мама заболела ангиной, осложнившейся ревматизмом, а тот, в свою очередь, сформировал порок сердца. Нужна была срочная операция, и она (операция) состоялась в Бакулевской клинике (сработали многочисленные родственные связи). И теперь в мамином сердце равномерно и смачно хрюкал свиной клапан, давая возможность его обладательнице радоваться жизни. После этого случая мама прониклась чувством глубокой благодарности к медицине вообще и хирургам в частности. И тогда она решила больше нигде не работать (благо папина зарплата позволяла это) и стала активно интересоваться новинками в медицине, читала все научно-популярные и специальные медицинские издания. Вскоре, как показалось маме, она уже неплохо разбиралась в болезнях и могла ставить диагнозы. Ей не хватало только диплома. Этот маленький недочет можно было исправить с помощью своего сына. И весь нерастраченный материнский потенциал, помноженный на актерское мастерство, она направила на Вадика, дабы тот стал знаменитым врачевателем, а вовсе не этим скучно-дипломатическим работником. Папа, естественно, возражал, мама настаивала, папа возмущался, мама была непреклонна. Папа был взбешен, мама продолжала гнуть свою линию. В итоге папа плюнул, а мама, празднуя чистую победу разума над здравым смыслом, определила Вадику профессию. Чтобы слегка потрафить уязвленным чувствам папы, в качестве учебного заведения была выбрана Военно-Медицинская Академия. К мальчику, как верные оруженосцы, были приставлены репетиторы рангом не ниже доцента для улучшения базового уровня знаний, чтобы сомнений в его поступлении не было ни у кого. Сам же Вадик мечтал пойти в цирковое училище и даже, втайне от обоих родителей, собирался подать туда документы. Но однажды, в кругу папиных друзей, которые любили собираться у Рощиных раз в месяц, предаваясь вольнодумству, вольтерьянству и запретным речам, Вадику запали слова старого папиного друга, капитана первого ранга, командира подводной лодки, прожженного циника и законченного романтика:

Вадим Николаевич Рощин был воспитан в семье, где великие и выдающиеся люди свисали с веток генеалогического (гинекологического, как называл его Вадик) древа, как перезрелые груши. Предки Вадика со стороны отца были дипломатами, не ниже тайного советника, по материнской линии – военными, причем не ниже генерала. Прадедушка Вадика был знаменитым советским дипломатом, который вместе с Александрой Михайловной Коллонтай состоял при посольстве в Швеции. Дедушка – генерал-лейтенант инженерных войск, прошел три войны, построил великое множество мостов, дорог, понтонных переправ и строений, а еще больше – взорвал. Из величайших достижений своей жизни дедушка считал создание и строительство собственного сына, который пошел в направлении объединения семейных традиций по военно-дипломатической линии. Он стал военным атташе в одной крупной ближневосточной стране, где всем военным вменялось быть дипломатами (Восток, как известно, дело тонкое), а дипломатам – иметь хорошую физическую форму.

«Когда ты мечтаешь стать великим, на мелочи не хочется размениваться. Но они, эти мелкие обстоятельства, настырно везде лезут. Ты их в дверь, они в окно! Их в окно, они в кровать! И оттуда их никаким калачом не выманишь! А лучшие годы уходят. И молодость оказывается безвозвратно потеряна! – так рассуждал Вадик Рощин, стоя в ванной однокомнатной питерской квартиры на улице Замшина. На него из зеркала смотрел нахальный тип с большущим прыщом в месте, где полагается расти только третьему глазу. «Мелкое обстоятельство» продолжало сладко спать на старом разложенном диване. Хотя мелким трудно было назвать предмет нынешнего увлечения Вадика. В нем, точнее, в ней, в девушке 23 лет, с простым именем Наташа, было 90 килограммов сладкого, молодого, парного мяса, что для работника конфетной фабрики имени Н.К. Крупской, где Наташа работала кондитером, было оптимальным весом для начинающих. «Да-а-а-а, не так я мечтал встретить свое двадцатилетие! – обратился Рощин к своему отражению, – и не с тем! Мне, потомку своих родителей и будущему великому человеку, не пристало альфонствовать самым неталантливым образом. Хотя, кто сказал, что неталантливым? Очень даже талантливым! Однокомнатная квартира и теплая хозяйка в придачу, без всяких обещаний жениться и подобных глупостей. Но что сказала бы мама?» Мама в московской пятикомнатной квартире на Кутузовском проспекте беспрестанно икала в это утро. «Наверное, Вадичка обо мне вспомнил», – постучала догадка в круглую, как глобус, голову мамы. Мама и сын постоянно чувствовали связь друг с другом. Они были очень похожи: схожий разрез глаз, одинаковый трамплин носа и темперамент. Даже голову Вадик начал брить после того, как мама стала носить ультрамодные короткие стрижки, соревнуясь с прической известной ирландской певицы Шинед О’Коннор. Именно благодаря маме Вадик оказался в Академии.

Перепечатка или иное полное или частичное воспроизведение рассказа разрешается только при наличии письменного разрешения автора.

Y 2011, Сергей Копцов,СПб.

(О юных годах психофизиолога Демкина)

Глава из книги "Академия Виват"

Святые источники

Академия Виват. Песня Рощина.